Татьяна Васильевна Терзиева, Нина Васильевна Чендева

ШУ им. Епископа Константина Преславского

 

             Аннотация

В данной статье на материале русского и болгарского языков рассматриваются проблемы семантизации глаголов звукосферы. Проанализированный материал показывает, что звукообозначения  становятся маркером антропологической идентичности. Глаголы звукообозначения выражают коннатационные доли смысла при обозначении звуковой стороны человеческой речи. Также глаголы звукообозначения выражают интенцию говорящего, его отношение к предмету речи и собеседнику.

            Ключевые слова: звук, звукосфера, звукообозначение, зоофон, метафорическое значение.

SOUND INDICATING WITH METAPHORICAL MEANING IN RUSSIAN  AND BULGARIAN LANGUAGE

            Annotation

This article, based on Russian and Bulgarian languages, researches the problems of  sound sphere semantization of verbs. The analysed matter reveals that sound indicating verbs become a marker of anthropological identity to some extent. Sound indicating verbs express connotation pieces of meaning when referring to the sound side of human speech.. Also sound indicating verbs reveal the intention of the speaker, his  attitude to the speach object and his interlocutor.

            Key words: Sound, sound sphere, sound indication verbs, semantic field

Звук для живого существа – это важный элемент объективной реальности, признак определенных свойств предметов внешнего мира и некоторых свойств среды, это сигнал того или иного явления предметной действительности; в то время как слух является одним из способов постижения объективного мира. Когда звучащий мир, окружающий человека, отражается в языке, он представляет собой мир, опосредованный языковым сознанием, в котором к ограничениям, налагаемым восприятием, добавляются ограничения, обусловленные закономерностями языка. Это находит отражение как в использовании слов-звукообозначений, являющихся одновременно и знаками звучащих реалий и единицами языка, так и в построении семантического поля «звук», представляющего собой фиксацию звукосферы в языке. Единицы семантического поля «звук» служат примером того, что система значений отдельно взятого языка дает то познание, которое необходимо для нужд человеческого общения, а фиксирования человеческого звука в языке является семантической универсалией.

Широкое распространение получило мнение, что звукоподражания не обладают лексическим значением. Эта точка зрения нашла свое отражение и в «Грамматике современного русского языка» (1980).

Однако существует и другое мнение, которое заключается в том, что звукоподражания, хотя и не имеют номинативной функции, все же обладают лексическим значением и являются полноценными словами. Будучи носителями звуковой информации, они используются как средства общения. По мнению А. Н. Тихонова, звукоподражания в системе частей речи выступают как особые, самостоятельные разряды слов (Тихонов 1981: 72-76).

      Изучение звукообозначений имеет значение прежде всего для восприятия текста, в котором они выполняют характерологическую функцию.

Под звуком понимается воспринимаемое слухом физическое явление, вызываемое колебательными движениями частиц воздуха или другой среды. Звук по своей природе двойственен: природные звуки благотворно воздействуют на живые организмы, в то время как шумы, равно как и абсолютная тишина наносят вред. Звук, как и человечество, претерпел свою эволюцию: развитие цивилизации привело к появлению искусственных звуков, не имеющих аналогов в естественной среде обитания человека, и значительно уменьшило роль природных звуков в жизни человека.

Звук выступает одновременно как физическое явление и как объект слухового восприятия. Его важными характеристиками являются: высота, громкость, интенсивность и тембр. Как объекты слухового восприятия звуки подразделяются по природе источника на натуральные и искусственные, а по информационному содержанию на коммуникативные и характеризующие среду.

Семиотизация звука в условиях устной культуры ведет к тому, что голоса природного мира означиваются и начинают функционировать как:

1) обозначения природных объектов и их видовых различий;

            2) как понятия «жизнь, живое существо»;

            3) как выражение намерения и способ управлять поведением другого.

В экзистенциальном смысле «звук» противопоставляется «тишине» как космос хаосу и жизнь смерти. Молчание для классической культуры существует как предел выражения, за которым следует опасность превращения мира в хаос; в неклассической культуре с молчания начинается творение смысла.

Перевод звукового кода на словесный уровень означает его семантизацию, в которой язык выступает одновременно в роли замены и в роли толкователя данного кода. Вместе с тем словесная фиксация звуков имеет целью не столько их толкование и подражание им, сколько создание своего собственного варианта звучания, где слово изображает или обозначает звук. Слова-звукообозначения тем самым являются непосредственным результатом семантизации звукового кода, а семантическое поле «звук», объединяющее слова-звукообозначения, есть репрезентация звукосферы в языке.

            В узком понимании звукосфера представляет собой некое звуковое пространство, заполненное разнотипными звуковыми системами, позволяющее использовать звуковой код как механизм информационной связи между био-, социо- и семиосферами. В составе звукосферы можно выделить биологическую и социальную звукосферы. Кодовыми механизмами передачи информации в рамках социозвукосферы будут искусственно создаваемые в культуре знаковые системы, а в рамках биозвукосферы – естественно складывающиеся системы звуковых сигналов. Кроме того, биозвукосфера и социозвукосфера включают в себя несемиотические структуры – природные и технические шумы. Как очередной этап развития выделяется семиозвукосфера, которая является результатом перехода биозвукосферы и социозвукосферы в пространство «другой» семиотики. На уровне семиосферы происходит фильтрация внешних звуковых сообщений и перевод их на свой язык, равно как и превращение несемиотических структур (природные и технические шумы) в семиотические составляющие.

Звукосфера представляет собой структуру, включающую в себя отдельные сферы. В рамках биозвукосферы можно выделить:

1) натурзвукосферу – звуки природных стихий в натурфилософском смысле (вода, воздух, огонь, земля), в том числе звукосферу осадков, состояния атмосферы, других метеорологических явлений (дождь, снег, движение воздуха и воды, оползни, ледоход и пр.);

2) фитозвукосферу – звучания растений (шум листвы, разрушение, взаимодействие, физические контакты и пр.);

3) зоозвукосферу – крики (голоса), издаваемые животными и птицами при движении, поедании, взаимодействии;

4) антропозвукосферу – звуки, издаваемые человеком (кроме речевых звуков) при движении, поедании, взаимодействии. Такое выделение достаточно условно, поскольку эти звукосферы представляют собой переходные или диффузные структуры.

В рамках социозвукосферы можно выделить:

1) музыкосферу – музыкальные звуки;

2) сигналосферу – специальные звуковые системы, такие как азбука Морзе, военные сигналы, сигналы технических средств (телефон, компьютер, будильник, клаксон и пр.);

3) технозвукосферу – технические шумы и звучания (работающий механизм, движение различных технических средств и пр.). Здесь также можно говорить об условном характере границ между сферами.

В качестве отражения звукосферы в рамках естественного языка звукообозначения репрезентируют как биозвукосферу, так и социозвукосферу, включая частично саму лингвозвукосферу (обозначения манеры говорения и физиологических особенностей речи). Понятие звукообозначение рассматривается в исследовании как более объемное по отношению к звукоподражанию, включая последнее в свою понятийную структуру. Отражение разного рода звучаний в звукоподражательных словах отличается условностью и приблизительностью, в связи с чем многие звукоподражательные по происхождению слова пережили процесс деэтимологизации и десемантизации и превратились в обычные «знаковые» слова. Забвению первоначальной внутренней формы способствует не только приблизительность отражения звукоподражаниями природных звучаний, но и включение звукоподражательного корня в систему словообразовательных связей, а также развитие у данной группы слов переносных значений, в результате чего первичные, имевшие непосредственную связь со звучанием значения могут вообще исчезать из языка.

Семантическое поле «звук» состоит из 6 субполей: I. Субполе «продуцирование звука» (издавать звук; издавам звук); II. Субполе антропофонов (звуков, издаваемых человеком) как репрезентация антропозвукосферы; III. Субполе технофонов (звуков неодушевленных предметов) как репрезентация технозвукосферы; IV. Субполе зоо- и натурофонов (звуки природных явлений и представителей животного мира) как репрезентация биозвукосферы; V. Субполе «восприятие звука»: слышать/ слушать; слушам/чувам; VI. Субполе нулевой фонации как репрезентация молчания и тишины: молчание, тишина; мълчание, тишина. Каждое субполе (кроме первого, пятого и шестого) можно рассматривать как отдельное семантическое поле, иерархически структурируемое на более мелкие составляющие.

Семантическое поле антропофонов включает в себя 4 субполя:

1) звуки человека как биологического существа;

2) звуки человека как чувствующего и говорящего существа;

3) звуки работающего человека;

4) звуки человека творческого.

Семантическое поле технофонов состоит из 5 субполей:

1) звуки контактирующих материалов;

2) звуки приборов и механизмов;

3) звуки сигнальных устройств как репрезентация сигналосферы;

4) звуки транспорта;

5) звуки оружия.

Семантическое поле зооинатурофонов состоит из 2 субполей:

1) субполе натурофонов и фитофонов как репрезентация звукосферы природных явлений и фитозвукосферы;

2) субполе зоофонов  как репрезентация зоозвукосферы.

      Звуки антропосферы как синтез вербальных и невербальных звуковых кодов.

Антропофоны как языковые репрезентанты антропозвукосферы включают в себя:

• обозначения физиологических звуков, сопровождающих различные физические состояния и некоторые действия (рус. чихание; бълг. кихане);
• обозначения звуков, сопровождающих двигательные действия человека (рус. плюхаться; бълг. пльосвам се;);
• обозначения звуков, сопровождающих различные эмоциональные состояния (плач, смех, крик, звуки междометного характера);
• обозначения звуков, извлекаемых при помощи инструментов (включая музыкальные инструменты) (рус. барабанить; бълг. барабаня);
• обозначения голоса (рус. шепчущий; бълг. шепнещ).

Классификационные связи могут быть инклюзивными и симилятивными. Инклюзивные связи в структуре антропофонов-полисемантов соответствуют связи между широким и узким значениями слова.

Симилятивные связи в целом соответствуют метафоре по наличию симиляции или сходства между обозначаемыми референтами, но не исчерпываются ею. В содержании многих антропофонов-полисемантов метафорическая образность отсутствует (например, рус. чмокать: 1) «производить чавкающие звуки во время еды»; 2) «целовать»). Аналогичная ситуация в переносном значении и в болгарском: целувам шумно, мляскам.

Большинство паралингвистических элементов, обладая лексической и системной значимостью, несут определенную смысловую и функциональную нагрузку и постоянно пополняют словарь естественного языка.

Адапторы-объекты выполняют функцию разнообразных сигналов: привлечение внимания (стук в дверь, окно), военные сигналы (побудка, начало или окончание военного парада и т.п.), сигналы-симптомы определенного физического или эмоционального состояния. В этом отношении они пересекаются с дифференциаторами (падать от усталости, шаркать ногами, биться головой о стену и т.п.). Адапторы-объекты также служат индикаторами постоянных черт характера или временных эмоциональных проявлений исполнителя движений (барабанить пальцами как привычка или как состояние возбуждения).

Антропофоны-самоадапторы проецируют как спонтанные, неконтролируемые, так и осознанные действия человека, сопровождающиеся звуком, и демонстрируют различные отношения к адресату: Рука / кулак + часть тела (голова, лоб, бедро, колено) = удар + звук: бълг. пляс,шамаросвам, пляскам; рус. стукать, шлёпать.

Процесс формирования подражательного названия представляет собой ряд сложных преобразований: сигнал птицы → имитация с помощью голоса → вокативно-лексическая имитация типа ку-ку, кар-кар, цып-цып → звукоподражательное название птицы (кукушка, карга, цыпленок). Все звукоподражательные орнитонимы по голосовым характеристикам делятся на фонетические, лексико-фонетические и лексические. Сходно звучащие на разных языках названия птиц определяются как биолингвистические параллелизмы (Г.П. Дементьев, В.Д. Ильичев). Одной из причин схожести (но неодинаковости) звукоподражательных орнитонимов в разных языках, с одной стороны, являются довольно слабые имитаторские способности человека, с другой стороны, существующие различия норм и возможностей языков.

Особо употребительными являются глаголы звукообозначения на основе зоофонов с метафорическим значением.

Слыхал, будто собаки воют на луну, а мне вот захотелось взвыть на солнце, когда увидел, как моя благоверная-неверная, чуть пополневшая, похорошевшая за время наших несвиданий, на улицу выходит с каким-то средних лет хмырем в одном костюме, без пальто. [Афанасий Мамедов, Исаак Милькин. Самому себе (2003) // «Октябрь», 2002]. Взвыть тем звериным воем, каким его провожала в Марфино жена. [Сергей Романов. Парламент (2000)]

Отметил он на всякий случай отрицательный факт капиталистической действительности. ― Чирикать вы будете, ― весело сказал капитан. Сегодня же на общесудовом собрании чирикать будете. [Виктор Конецкий. Начало конца комедии (1978)]. Тренироваться так тренироваться, а раньше времени чирикать нечего. [Валерий Медведев. Баранкин, будь человеком! (1957)]. Старик закатил глаза и стал чирикать о том, какие в его времена были прилежные и послушные воробьята, какие они все были умные, как они не чуфырились, а теперь все чуфырятся. [Валерий Медведев. Баранкин, будь человеком! (1957)]

            В болгарском языке глаголы гърмя, загърмявам, изгърмявам, прогърмявам активно используются в бесподлежащных конструкциях для обозначения звуков, сопровождающих разряды атмосферного электричества, русские безличные предложения типа За окном загрохотало уже нешуточно, кажется, и дождь пошел (Б. Акунин, Азазель) часто переводятся безличными же предложениями. Ср.: Навън вече гърмеше не на шега, май бе и заваляло (перевод В. Венцелова). См. также: Сверкнуло и ударило над самым холмом (М. Булгаков, Мастер и Маргарита) – Блесна и прогърмя над самия хълм (перевод Л. Минковой). Однако если в русском предложении Место представлено локативом в небе, в болгарском переводе оно может занять позицию подлежащего, в результате метонимического переноса получив значение расширенного источника звука. Ср.: В небе прогремело весело и коротко; В ответ опять-таки грохнуло в небе… (Булгаков, Мастер и Маргарита) – Небето весело и кратко прогърмя; В отговор небето пак изгромоли… (перевод Л. Минковой).

            Русские безличные предложения, обозначающие звуки, которые во время грозы, метели и т.п. каузируются движением воздушных масс, могут быть переведены двусоставными болгарскими предложениями: Хлопнула во втором этаже рама так, что чуть не вылетели стекла, в вершинах кленов и лип тревожно прошумело… (M. Булгаков, Мастер и Маргарита) – На втория етаж един прозорец така се тресна, че стъклата едва не изхвърчаха, върхарите на кленовете и липите тревожно прошумоляха (перевод Л. Минковой). Участник, представленный русским предложением как Место образования звука, в болгарском переводе предстает как Источник-подлежащее. Если Место по какой-либо причине нельзя истолковать как Источник звука, перевод может представлять собой безличную конструкцию: Я <…> ушел на крыльцо. Там свистело, лошади понурились, их секло снегом (M. Булгаков, Записки юного врача) – …Излязох на стълбището. Там фучеше, конете се бяха оклюмали, шибани от снега (перевод Л. Минковой); Вокруг меня – ноябрьская тьма с вертящимся снегом, дом завалило, в трубах завыло (M. Булгаков, Записки юного врача) – Наоколо – ноемврийска тъма със снежна вихрушка, къщата е затрупана с преспи, в комина вие (перевод Л. Минковой). Отметим, что болгарские словари, фиксируя возможность использования в безличных конструкциях глагола гърмя и приставочных глаголов с тем же корнем, не отмечают безличных употреблений глаголов фуча и вие.

Более общие закономерности перевода на болгарский язык русских безличных предложений с глагольными предикатами звука  заключаются в следующем. Если русские предложения представляют ситуации с ясным Источником звука, при переводе чаще используются конструкции, в которых этот участник находится в позиции подлежащего: И в это время грохнуло в дверь. Я хмуро облил себя водой и стал прислушиваться (M. Булгаков, Записки юного врача) – И в същия миг вратата изгромоли. Полях се навъсено с вода и се заослушвах (перевод Л. Минковой); Тут хлопнуло в углу, и желтое абрау засветилось передо мною в узком бокале… (M. Булгаков, Театральный роман) – В ъгъла изхвърча тапа и жълтото «Абрау» заискри пред мен в тясната чаша за шампанско (перевод Л. Минковой).

Место образования звука, выраженное в русских конструкциях локативом или другой пространственной словоформой, регулярно переосмысливается как Источник и получает ранг подлежащего: В воздухе зашумело, и Азазелло, у которого в черном хвосте его плаща летели мастер и Маргарита, опустился вместе с ними возле группы дожидающихся (M. Булгаков, Мастер и Маргарита) – Въздухът зашумя и Азазело, а заедно с него Майстора и Маргарита, които летяха зад черната опашка на наметалото му, се спуснаха при групата, която ги очакваше (перевод Л. Минковой); У мадам Анжу печка раскалилась, как черт, в трубах звенело и несло… (М. Булгаков, Белая гвардия) – У мадам Анжу печката дяволски се беше нажежила, кюнците звънтяха и фучаха… (перевод Л. Минковой); …лампа-то грохнулась, да на пол, да вдребезги, ажно по всему дому зазвенело, а вещь дорогая – фарфор саксонский (Достоевский, Подросток) – …и лампата се сгромолясва на пода и се разбива на парчета, чак къщата екнала, пък била скъпа вещ – саксонски порцелан (перевод К. Койчевой). Выраженный локативом Инструмент в руках Каузатора ситуации также может быть воспринят как Источник: Он намылил беспомощную маленькую голову и стал брить. Сильно хрустело под лезвием, кое-где выступала кровь (M. Булгаков, Собачье сердце) – Насапуниса безпомощната малка главичка и започна да я бръсне. Силно пращеше острието, тук-там изби кръв (перевод Б. Мисиркова).

Если русские конструкции описывают ситуации с неопределенным Источником звука, в болгарском переводе такой Источник чаще всего выражается подлежащим – неопределенным или обобщающим местоимением: Нечистая сила шарахнула по обоям в коридоре, направляясь к смотровой. Там чем-то грохнуло и мгновенно пролетело обратно (M. Булгаков, Собачье сердце) – Нечистата сила се заблъска в тапетите на коридора, насочвайки се към манипулационната, там нещо изтрещя и мигновено се стрелна обратно (перевод Б. Мисиркова); За окном грохотало и фырчало, через открытые двери доносились с лестницы детские вопли и шумы лифта (Стругацкие, За миллиард лет до конца света) – Навън нещо гърмеше и свистеше, през отворените врати долитаха детски ревове и шумът на асансьора (перевод А. Мелконяна); Грохнуло рядом; хрустнуло; зазвенели осколки стекла… (Ю. Семенов, Приказано выжить) – Нещо изтрещя съвсем наблизо; нещо се разби, звъннаха счупени стъкла… (перевод З. Найденова); Танки и орудия Красной Армии теперь уже расстреливали центр Берлина прямой наводкой. <…> Хрустело… (Ю. Семенов, Приказано выжить) – Танковете и оръдията на Червената армия вече обстрелваха центъра на Берлин с право мерене. <…> Всичко пращеше… (перевод З. Найденова). При общем отрицании в русском предложении подлежащим болгарского перевода становится отрицательное местоимение: Под ногами была прохладная тонкая пыль, они не слышали даже собственных шагов, и в лесу не ухало и не булькало, как обычно по вечерам (Стругацкие, Улитка на склоне) – Под нозете им се стелеше прохладен лек прах, не долавяха даже собствените си крачки и в гората нищо не бухаше и не бълболеше, – както обикновено по вечерно време (перевод А. Мелконяна и М. Асадурова). Ситуации с предполагаемым Источником могут быть представлены в болгарском переводе конструкциями с подлежащим, выраженным образованным от глагола звука существительным: В это время уже горничная в белом фартуке обносила осетриной. Звенело сильней, уже слышались голоса (М. Булгаков, Театральный роман) – В това време слугинята с бяла престилчица вече поднасяше есетрата. Звънтенето се засили, чуваха се вече гласове (перевод Л. Минковой).

Безличное русское предложение может быть переведено на болгарский язык неопределенно-личным. На месте русского глагола в безличной форме оказывается личный болгарский глагол в форме множественного числа 3 лица, указывающей на неопределенного Каузатора ситуации: «Ох, не люблю я, когда с одной стороны грохочет, а с другой тихо, – неспроста это. И правда – неспроста…» Выглянув из-за угла, он увидал немецкого офицера в черном (Ю. Семенов, Приказано выжить) – «Ох, как не обичам, когато от едната страна гърмят, а от другата е тихо – не е без нищо. И наистина – не е без нищо…» Като погледна иззад ъгъла, той видя германски офицер в черно (Перевод З. Найденова); В коридорах зашелестело. Старухи, неся впереди себя в обеих руках жестяные мисочки с кашей, осторожно выходили из кухни и садились обедать за общий стол (Ильф и Петров, Двенадцать стульев) – По коридорите зашумяха. От кухнята излизаха предпазливо бабичките, като държаха пред себе си с две ръце алуминиеви купички с каша и сядаха да обядват на общата маса (перевод Д. Загорова).

В отдельных случаях, независимо от известности или неизвестности, определенности или неопределенности участников ситуации, русские бесподлежащные предложения могут быть переведены на болгарский язык аналогичными конструкциями. Переводчик обращает внимание, очевидно, не столько на наличие или отсутствие сведений об Источнике звука или Каузаторе ситуации, сколько на состав русского предложения. Если компоненты последнего не представляют участника, который может быть осмыслен как Источник и помещен в позицию подлежащего, то иногда, вместо того чтобы занять эту позицию именем известного из контекста либо предполагаемого Источника или представить этого участника неопределенным или обобщающим местоимением-подлежащим, переводчик использует безличную модель: Щурясь с мудрым выражением и озабоченно покрякивая, я наложил щипцы на зуб… <…> Во рту громко хрустнуло, и солдат коротко взвыл… (M. Булгаков, Записки юного врача) – …В устата силно изпращя и войникът късо изви… (перевод Л. Минковой); [Филипп Филиппович] нажал кнопку. Где-то прозвенело. Открылась дверь в коридор (M. Булгаков, Собачье Сердце) – [Филип Филипович] натисна бутона. Някъде се звънна. Отвори се врата към коридора (перевод Б. Мисиркова); …хлюпало всюду, текло, вода бежала не ручьями, не речками, как-то бесцветно, сплошно, плоско… (В. Астафьев, Печальный детектив) – Навсякъде жвакаше, течеше, водата се стичаше не на ручеи, а някак безцветно, широко… (перевод М. Хаджиевой); В коридоре загремело, застучало, и красные околыши алексеевских юнкерских бескозырок и черные штыки замелькали в дверях (М. Булгаков, Белая гвардия) – В коридора загърмя, затрополя и червените околожки на алексеевските юнкерски фуражки без козирка и черните щикове се замяркаха пред вратата (перевод Л. Минковой); Прошли Белый Гай, раздернулась завеса тумана, и по всем дорогам зачернело, зашевелилось, захрустело (М. Булгаков, Белая гвардия) – Минаха Белий Гай, завесата на мъглата се разкъса и по всички пътища се зачерня, раздвижи се, заскриптя (перевод Л. Минковой); В переулке сверкнуло и трахнуло, и капитан Плешко, трижды отрекшийся, заплатил за свое любопытство к парадам (М. Булгаков, Белая гвардия) – В пресечката проблесна, изгърмя и капитан Плешко, след като на три пъти се отрече, си плати за любопитството към парадите (перевод Л. Минковой); Она стояла у окна, глядя вниз. Красные блики бегали по ее лицу. Внизу трещало и ухало (Стругацкие, Трудно быть богом) – Тя стоеше до прозореца и гледаше надолу. Червените блясъци подскачаха по лицето й. Долу трещеше и ехтеше (перевод С. Владимирова); «Стой! Ст… Тримай!» Хлопнуло. «Тримай офицера!!» – загремела и заулюлюкала вся Владимирская. Еще два раза весело трахнуло, разорвав воздух (М. Булгаков, Белая гвардия) – «Стой! Ст… Тримай!» Щракна. «Тримай офицера!» – загърмя и задюдюка цялата Владимирска. Още два пъти весело изтрещя и разкъса въздуха (перевод Л. Минковой); …ослепли они от сильного грохота. Загремело, говорят, с такой силой, что сразу ослепли (Стругацкие, Пикник на обочине) – …ослепели от силния грохот. С такава сила загърмяло, казват, че веднага ослепели (перевод М. Асадурова).

Звуковые значения глаголов некоторых тематических классов физической и экспериенциальной сфер (движения, перемещения объекта, воздействия на объект, деформации / разрушения объекта, эмоции, восприятия) подтвердили факт тесной связи концепта звучания с одноименными концептами. В основе этой связи лежит концептуальный признак «звук», который является важной импликацией ситуаций движения, перемещения объекта и т.д. В условиях вербализации концепта данный признак предстает в виде семантического компонента «звук», который в качестве потенциального входит в структуру исходного значения глаголов данных тематических классов.

Таким образом, ситуации, передаваемые русскими безличными конструкциями с глагольными предикатами звука, в переводах на болгарский язык сравнительно редко имеют аналогичную русской концептуализацию. В болгарском языке безличные конструкции значительно менее распространены и не отличаются характерным для русского языка семантическим и структурным разнообразием. Лишь немногие из болгарских глаголов звука способны употребляться в качестве предикатов безличных предложений.

Литература:

Акулинина 1999: Акулинина И.А. Глаголы звучания: когнитивные особенности звуковых концептов / Н.А. Акулинина // Когнитивные аспекты языкового значения 2: Говорящий и наблюдатель. – Межвузовский сборник научных трудов. – Иркутск: ИГЛУ. 1999, 95-100.

Апресян 1967: Апресян Ю.Д. Экспериментальное исследование семантики русского глагола. / Ю.Д. Апресян. М.: Наука, 1967, 251 с.

Апресян 2006: Апресян Ю.Д. Основания системной лексикографии / Ю.Д.Апресян // Языковая картина мира и системная лексикография / В.Ю. Апресян и др.. М.: Языки славянских культур, 2006, 33-160.

Бабаева 2006: Бабаева Е.Э. Формирование семантической структуры слова простой в русском языке / Е.Э. Бабаева // Языковая картина мира и системная лексикография / В.Ю. Апресян и др.. М.: Языки славянских культур, 2006, 761-844 .

Болдырев 2000: Болдырев Н.Н. Когнитивный подход к изучению глагола и глагольных категорий / Н.Н. Болдырев // Традиционные проблемы языкознания в свете новых парадигм знания. Материалы Круглого Стола, Москва, 2000, 16-35.

Горохова 1996: Горохова Л.А. О   критериях   выделения   поля   звукоподражания. [Текст] / Л. А. Горохова // Проблемы гуманитарного образования: содержание и методы,  № 3, 1996, 35 – 38.

Падучева 1998: Падучева Е.В. Парадигма регулярной многозначности глаголов звука //Вопросы языкознания.  №5, 1998, 3 – 23.

Попова 2002: Попова М.В. Функционально- семантическое поле «звук» в современном русском языке: Дис.канд. филол. наук. – Ростов на Дону, 2002, 153 с.

Тихонов 1981: Тихонов А.Н. Междометия и звукоподражания – слова? [Текст] / А. Н. Тихонов // Русская речь. № 5, 1981, 72-76.

Усачева, 1999: Усачева В.В. Роль звукоподражаний в обрядовой практике славян// Мир звучащий и молчащий: Семиотика звука и речи в традиционной культуре славян. -М.: Изд-во «Индрик», 1999, 85 – 104.

Фатюхин 2000: Фатюхин В.В. Особенности перевода звукоподражаний и междометных глаголов [Текст] : автореф. дис. … канд. филол. наук / Фатюхин Виктор Владимирович. – Москва, 2000, 24 с.

За авторите:

Татяна Терзиева е асистент в ШУ “Епископ Константин Преславски”, Факултет по хуманитарни науки. Научни интереси са областта на съвременен руски език (лексикология, терминология, терминография), лингвокултурология, стилистика, бизнес руски език, методика на чуждоезиковото обучение.

е-mail: tatianavasilievna_76@abv.bg

 Нина Чендева е бивш студент на ШУ “Епископ Константин Преславски”, специалност: степен бакалавър − Руска филология; степен магистър − Езиково обслужване на туризма и бизнеса.