Ирина Стряпчих

Воронежский государственный университет

 

Данная статья посвящена «закатной» пьесе великого немецкого драматурга Герхарда Гауптамана «Перед заходом солнца».  В ней реализуются три основополагающих конфликта: социальный, психологический, метафизический. Кроме того, вся система персонажей подчинена изображению социального конфликта и выстроена автором как оппозиция двух групп. Психологический конфликт связан с личной трагедией главного героя – Маттиаса Клаузена. Метафизический конфликт лежит в бытийной плоскости и связан с изображением вечного противоборства категорий добра и зла. Особое место и значение в структуре драмы имеет образ солнца, который рельефно выступает в драме.

Ключевые слова: Герхард Гауптман, «закатная» пьеса, немецкая драматургия, конфликты в драме.

This article is devoted to the “sunset” play of the great German playwright Gerhard Hauptaman “Before Sunset”. It implements three fundamental conflicts: social, psychological, metaphysical. In addition, the whole system of characters is subordinated to the image of social conflict and is built by the author as an opposition of two groups. Psychological conflict is associated with the personal tragedy of the protagonist – Matthias Clausen. The metaphysical conflict lies in the plane of being and is associated with depicting the eternal confrontation between the categories of good and evil. A special place and meaning in the structure of the drama has the image of the sun, which features prominently in the drama.

Keywords: Gerhard Hauptmann, “sunset” play, German drama, conflicts in the drama.

 

Научный и читательский интерес к творчеству Герхарда  Гауптмана не угасает. Драматургия писателя, благодаря новаторству, проблематике и сегодня во многом выглядит современной. Это подтверждается присутствием пьес немецкого писателя в репертуарах российских театров. Многообразие творческого наследия Гауптмана, которое до сих пор полностью не опубликовано, открывает широкие исследовательские перспективы. На данный момент в отечественной науке преобладают работы литературоведов советского периода, в большей степени разрабатывавших раннюю драматургию писателя. Сегодня произведения Гауптмана требуют переосмысления, современного подхода, более тщательного анализа. И пусть до детального, системного, полноценного изучения творчества немецкого писателя российскому литературоведению ещё предстоит пройти серьёзный путь, значительные усилия в этом направлении уже прикладываются.

Драму Гауптмана «Перед заходом солнца», написанную в 1932 г., можно назвать многоплановой. В ней реализуются три основополагающих конфликта: социальный, психологический, метафизический.

Социальный конфликт заключается в столкновении «старого» и «нового» общества, что выражается в уходе старшего поколения высоких гуманистических идеалов и «натиске» молодого племени, не имеющего морально-нравственной основы. Прежде всего, противоборство сторон реализуется Гауптманом через противопоставленные образы их ярких представителей – 70-летнего тайного коммерции советника Маттиаса Клаузена и 37-летнего Эриха Кламрота, его зятя и директора его же предприятий. Автор со всей очевидностью доносит до читателя, что эти герои принадлежат к конфликтующим «лагерям»: Клаузена поддерживают его друзья – Штейниц, Вуттке, Гейгер;  Кламорт, пытающийся «вырвать из рук тайного советника бразды правления»,  стремится привлечь на свою сторону детей Маттиаса. В борьбе за управление семейными предприятиями воплощается и более панорамная картина социального противостояния.

Разрабатывая общественный конфликт в драме, Гауптман стремится показать, что Клаузен и Кламрот принадлежат к разным социальным группам. Уже при знакомстве со списком действующих лиц, благодаря авторским представлениям, читателю становится понятно, кто есть кто. Если Клаузен характеризуется как «холёный господин», где «господин» звучит как уважительное именование почтенного гражданина, то Кламрот отрекомендован Гауптманом как «неотёсанный, деловитый, провинциальный». Противопоставление продолжается и в дальнейшей характеристике героев. Описывая в начале первого действия кабинет советника, автор изображает Клаузена как интеллигента, эрудита, образованного человека: по стенам до потолка книги, на полу стоят несколько больших глобусов, на одном из столиков – микроскоп. Известно, что советник пишет статьи для журналов, собирает автографы, первоиздания, в его коллекции имеется  старинное издание Библии Фуста, «Лаокоон», написанный рукой самого Лессинга. Всё это говорит о тонком вкусе и прекрасном образовании владельца. Гейгер замечает в адрес друга: «Если не знать, что ты основатель и глава крупного предприятия, действительно можно подумать, что это жилище учёного» (Гауптман 1959: 428). Кламрот принадлежит к роду «торгашей», «коммивояжеров». Его речь груба, «жаргонна», часто неуважительна и даже оскорбительна для собеседника. Автор делает акцент и на плохом воспитании героя, который позволяет себе за семейным обедом сидеть, «наклонив стул», «и при этом ещё кладет локти на стол» (Гауптман 1959: 477).

Одним из важнейших выражением противопоставленности героев становится их морально-нравственная характеристика. Если Клузен – человек слова, чести, преданный друг, то Кламрот не следует никаким моральным принципам: обманывает жену, шепчет мерзости Инкен во время танца и самое главное – разрабатывает коварный план для устранения советника. Показательна также и следующая деталь: и Клаузен, и Кламрот по роду деятельности – предприниматели. Однако если первый – деловой человек, первостепенное значение для которого в жизни имеют вечные, непреходящие ценности, то второй – делец, для которого «грубая нажива», деньги, власть становятся смыслом жизни. Кламрот готов пойти на самые циничные преступления, лишь бы завладеть имуществом тестя. Маттиас признаётся: «Я сам вижу яснее ясного, как прекрасное и высокое дело всей моей жизни в его цепких руках превращается в мерзкое торгашество» (Гауптман 1959: 431).

Психологический конфликт связан с личной трагедией главного героя – Маттиаса Клаузена, заключающейся в постепенном уничтожении детьми родного отца. Умирание Клаузена Гауптман изображает как процесс, состоящий из трёх этапов, каждый из которых оказывается ещё более жестоким по отношению к предыдущему. Сначала наступает «гражданская смерть» героя, ставшая результатом процесса оформления опеки над ним, что сделало его недееспособным, лишив всех возможных гражданских прав. Для Клаузена это стало тяжёлым ударом, вызывающим нервную самоиронию: «Моя гражданская смерть позволяет мне делать все, что я хочу. Я могу пищать, как кукла, мяукать, как кот, рассыпать опилки, как огородное пугало, – никто не удивится. Я могу удить птиц в воде и стрелять карпов в небе, и никто в этом не увидит ничего плохого»  (Гауптман 1959: 522).

За гражданской следует душевная смерть, наступившая в тот момент, когда советник узнал, что все эти интриги против него затеяли собственные дети: «Я никогда, собственно говоря, ничего не ожидал от своих детей, но меньше всего – того, что случилось»  (Гауптман 1959: 524). Это стало для героя самым тяжёлым потрясением, которое он сравнил с библейским эпизодом, когда после распятия Христа разорвалась завеса в храме. Именно душевная смерть, согласно изображению Гауптмана, подвела итог существования Клаузена. С этого момента герой стал мёртвым. Неслучайно он просит показать его гроб, который, по его мнению, должны были бы принести с собой дети как символ отцеубийства. Кроме того, придя в дом к Фрау Петерс незадолго до самоубийства, советник называет себя «чужим» для самого себя, снова и снова подчёркивая, что он уже мертв. Душевная рана оказалась настолько глубокой, что в результате у Клаузена начинаются проблемы с сердцем и помутнения рассудка. Также показательно, что впервые именно в момент душевной смерти друга Гейгер произносит в адрес его убийц: «Вы своего добились…» (Гауптман 1959: 500).

Далее следует то, что должно было произойти – физическая смерть Клаузена – решение всех противоречий. Трагический финал изображается Гауптманом как неизбежный: действия, обостряющие ситуацию, нарастают как снежный ком, и предстают в драме в образе катящейся каменной глыбы: «камень покатился». Это значит, что результаты тех действий, которые совершила одна из конфликтующих сторон (дети Клаузена), уже нанесли непоправимый вред другой стороне – Маттиасу, который не представляет себе жизни в новых обстоятельствах: «Я волочу мертвую душу в еще живом теле» (Гауптман 1959: 549).

Последние минуты жизни Клаузена изображаются Гауптманом как символическое противостояние света и тьмы. Не случайно самоубийство героя автор изображает в атмосфере ночной бури, используя вновь приём антитезы, таким образом противопоставляя светлую, солнечную vita nova, бой за которую был проигран, тьме и озлобленности реальности. Кроме того, в образах бездны, ночи угадывается всё, что было связано с жизнью Клаузена до встречи с Инкен – прошлое, которое звериными лапами вырвало Маттиаса из светлого будущего с любимой женщиной. «Когда нам снова будет светить солнце, мы будем смотреть вперед, а не в бездну…», – говорит Инкен, пока ещё не осознавая, что конец близок. Последней фразой Клаузена, побеждённого тёмными силами, стала следующая: «Я жажду… я жажду… заката!» (Гауптман 1959: 558).

Метафизический конфликт лежит в бытийной плоскости и связан с изображением вечного противоборства категорий добра и зла. Художественная структура пьесы отражает столкновение антиномичных начал, что реализуется при помощи образов-символов, важнейшими из которых становятся образы шахматной доски, сада, солнца. Для выражения в пьесе метафизического конфликта автор использует ряд образов-символов. Не случайно исследователь Е. А. Морозов утверждает, что в творчестве немецкого драматурга «возникла крепко выстроенная драма, где реалистическая достоверность приобрела более широкий обобщённый символический смысл» (Морозов 2010: 53). Символический слой в тексте драмы «Перед заходом солнца» иногда проступает более открыто, иногда опосредованно. Он представляет собой художественную ткань из переплетённых между собой образов, которые легко разделить на две противоположные группы. К первой отнесём те, которые являются в пьесе выражением доброго начала жизни: свет, день, солнце, белый цвет и т. д. Ко второй группе – те, которые символизируют злое начало жизни: тьма, ночь, чёрный цвет, ад и т. д. Подобные вариации многообразны, как и творческое сознание драматурга, которое, по выражению И. В. Холмогоровой, вобрало в себя «дух и плоть, христианство и язычество, свет и тень…» (Холмогорова 2012: 9).

Образ солнца, столь значимый для художественного мира Гауптмана, в исследуемой драме пусть и не выступает рельефно, но всё-таки присутствует и выполняет важную роль, выражая светлое начало, саму истинную жизнь – одним словом, является глобальной метафорой жизни. Несомненно, образ солнца заложен в название пьесы, а также подспудно ощущается в тексте, иногда явно обнаруживаясь в репликах Клаузена и Инкен: «Когда меня озаряет райский свет, я вижу… солнце и тебя»; «Когда нам снова будет светить солнце, мы будем смотреть вперед, а не в бездну…» (Гауптман 1959:. 421, 543). Этот образ-символ – один из основополагающих в мировоззрении Гауптмана. О жизнетворчестве солнца как наиболее подходящей эмблеме, определяющей жизнь, много говорили в эпоху, современную драматургу, чему способствовали, в частности, раскопки немецких ученых в Египте, обнаруживших храмы солнца. Сам Гауптман полагал, что «солнце значимо во всех своих проявлениях, благодаря ему можно познать действительность действительностей» (Склизкова 2013: 96). Кроме того, идея солнца осознаётся Гауптманом и как символ воскрешения, символ непрекращающихся новых рождений. В данном случае, как полагает исследовательница А. П. Склизкова, речь идёт о сильном влиянии философии Я. Беме (1575–1624), «который составляет эпоху» для Гауптмана (Склизкова 2013: 97). Драматургу близки мысли Беме о Солнце как о радости мира, гармонии и красоте, о свете, который исходит из природы и освещает всё мироздание. Гауптман видит в данной позиции идею божественного всеединства. В связи с этим возникает особая трактовка финала пьесы и важнейшей реплики Клаузена: «Я жажду заката». Это даёт основание утверждать, что концовка драмы не беспросветно мрачна, а в ней заложен философский намёк на перерождение, воскрешение героя в будущем, на вечное обновление и продолжение жизни.

Подводя итог моему выступлению, следует подчеркнуть, что «закатная» драма Герхарда Гауптмана «Перед заходом солнца» может быть названа многоплановой: в ней реализуются не только семейная и социальная модификации конфликта, но и метафизическое противостояние бытийных основ, отражающее авторское мировоззрение. Символический уровень пьесы строится по принципу оппозиции добра и зла,  жизни и смерти, света и тьмы. Важнейшими в художественной структуре пьесы становятся образы-символы солнца, шахматной доски, сада.

 

Библиография

Гауптман 1959: Гауптман, Г. Перед заходом солнца – Пьесы: в 2-х т. – М.: Искусство,   – Т. 2.

Аникст 1988: Аникст А. А. Теория драмы на Западе во второй половине XIX века. – М.: Наука, 1988.

Венгерова 1896: Венгерова З. Г. Гауптман. Критический очерк – Вестник Европы. – 1896. – Ноябрь.

Гиленсон 2008: Гиленсон Б. А. История зарубежной литературы конца XIX — начала XX вв. – М.: «Академия», 2008.

Гриневская 1900: Гриневская И. Гергарт Гауптман и мотивы его драм – СПб, 1900.

Морозов 2010: Морозов Е. А. История немецкой литературы: учебно-методический комплекс по курсу «История немецкой литературы – Магнитогорск: МаГУ, 2010.

Склизкова 2013: Склизкова А. П. Мистический натурализм. Драма Г. Гауптмана «Перед восходом солнца – Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. – 2013. №  – 159.

Холмогорова 2012: Холмогорова И. В. Герхарт Гауптман. Драма заката –  М.: ГИТИС, 2012.

 

За автора

Ирина Аржанова (Стряпчих) е студентка в първи курс, магистратура във Воронежкия държавен университет. Работи като преподавател по руски език и литература в училище. Научните й интереси са в областта на педагогиката, образованието и фолклора.

E-mail: arzh.i@mail.ru