ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ПРЕЦЕДЕНТНЫХ ФЕНОМЕНОВ В РУССКОМ И ЧЕШСКОМ МЕДИАДИСКУРСЕ[1]

Татьяна Занько

Университет им. Масарика (Чехия)

 

FUNCTIONING OF PRECEDENT PHENOMENA IN RUSSIAN AND CZECH MEDIA DISCOURSE

Tatyana Zanko

Masaryk University (Czech Republic)

zanko@phil.muni.cz

 

Abstract: The article deals with the functions of precedent phenomena in modern Russian and Czech media discourses in a comparative aspect. Particular attention is paid to the functioning of these linguistic units in a transformed form: their recognizability, i. e. the reader’s ability to identify the original version of the precedent phenomenon, is very important for achieving the goals set by the author of the media text. The variety of types of transformations and functions, the main place among which, undoubtedly, is occupied by the ludic function, is presented on the basis of specific examples given from modern media discourse.

Keywords: precedent phenomenon, Russian media discourse, Czech media discourse, functions of transformed language units

Резюме: В статье рассмотрены функции прецедентных феноменов в современном русском и чешском медиадискурсах в сопоставительном аспекте. Особое внимание уделяется функционированию данных языковых единиц в трансформированном виде: их опознаваемость, т. е. способность читателя идентифицировать исконный вариант прецедентного феномена, очень важна для достижения целей, поставленных автором медиатекста. Разнообразие видов трансформаций и функций, главное место среди которых, несомненно, занимает функция людическая, представлено на основе конкретных примеров, приведенных из современного медиадискурса.

Ключевые слова: прецедентный феномен, русский медиадискурс, чешский медиадискурс, функции трансформированных языковых единиц

Понятие «дискурс» в последние десятилетия XX в. относится к одному из самых популярных понятий в научно-лингвистической литературе. Причем наиболее динамично развивающимся видом дискурса «по праву считается медиадискурс, поскольку он представляет собой совокупность различных средств коммуникации и способов передачи информации, образующих медиасреду, которая, вследствие отсутствия информационных границ, обладает способностью меняться, развиваясь вместе с общественными явлениями и подстраиваясь под них» (Dzhabrailova, Fomicheva 2019: 56). Иными словами, медиадискурс фиксирует современные языковые нормы, он не только вводит в корпус языка различные виды неологизмов, но и оказывает самое непосредственное влияние на развитие лексико-грамматического состава языка. Именно поэтому для исследований, связанных с развитием современного медиадискурса, характерна актуальность.

Объект нашего исследования составляют языковые средства медиатекстов, которые являются одним из компонентов медиадискурса; причем необходимо уточнить, что интересующие нас средства обладают устойчивостью и воспроизводимостью в готовом виде, слитностью значения составляющих их слов и эмоциональностью, а также экспрессивностью. Данная характеристика, несомненно, принадлежит в первую очередь фразеологическим единицам и прецедентным феноменам. Предметом исследования являются способы трансформации прецедентных феноменов и функции данных трансформированных единиц в медиадискурсах двух славянских культур. Выявление основных принципов функционирования трансформированных прецедентных феноменов в русских и чешских медиатекстах и определение особенностей использования данных единиц в сопоставительном аспекте в контексте русской и чешской медиальной среды и составляет цель нашего исследования. Языковой материал отбирался из медиаисточников газет Коммерсантъ.ru, aif.ru и чешских сайтов idnes.cz, lidovky.cz, seznamzpravy.cz.

Прецедентные феномены всех типов – прецедентное имя, прецедентная ситуация, прецедентное высказывание и прецедентный текст – можно встретить в медиатекстах любого языка. Термины прецедентность и прецедентный текст в российской лингвистике в первую очередь связывают с именем Ю. Н. Караулова, который в 80-х гг. XX в. и предложил термин прецедентный текст. По его мнению, прецедентные тексты – это тексты, «значимые для той или иной личности в познавательном и эмоциональном отношениях, имеющие сверхличностный характер, т.е. хорошо известные и широкому окружению данной личности, включая ее предшественников и современников, и, наконец, такие, обращение к которым возобновляется неоднократно в дискурсе данной языковой личности» (Karaulov 2010: 216). Позже Д. Б. Гудков предложил другой термин – прецедентные феномены (далее ПФ), не отрицая при этом термин Караулова, а, наоборот, расширяя таким образом сферу языковых единиц, которые покрываются термином прецедентный феномен. В настоящее время в научных работах по данной проблематике рассматриваются ПФ вербальные и невербальные. К невербальным относятся произведения архитектуры, скульптуры, живописи, музыкальные произведения и др.; к вербальным относятся тексты в самом широком смысле этого слова, т. е. тексты как продукты речемыслительной деятельности. Некоторые виды ПФ могут быть настолько взаимосвязаны, что один и тот же феномен может содержать в себе разные виды феноменов. Лингвисты активно используют в своих исследованиях предложенную Д. Б. Гудковым и В. В. Красных традиционную типологизацию ПФ на основании их видовой принадлежности, разграничивая при этом прецедентные феномены на прецедентные высказывания (например, «Не спится, няня!», «Кто виноват?», «Что делать?», «Ждем-с!», «нет повести печальнее на свете», «остаться у разбитого корыта», «счастливые часов не наблюдают», «писать в стол», «командовать парадом буду я», «на блюдечке с голубой каёмочкой», «осетрина второй свежести» и др.; „Kdo neskáče, není Čech“, „Nikdy nebo navždy!“, „Jsou to zločinci… – Tak půjdou do politiky.“ и др.), прецедентные имена (Тарас Бульба, Обломов, Онегин, Дон Кихот, Печерин, Дед Мороз, Иван Сусанин, Колумб, Иуда, Алеша Попович, Гоголь и др.; T. G. Masaryk, voják Švejk, brouk Pytlík, Krteček и др.), прецедентные тексты (например, произведения художественной литературы «Евгений Онегин», «Война и мир», „Osudy dobrého vojáka Švejka za světové války“, „Máj“, „Saturnin“ и др., тексты песен, реклам, анекдотов, политические публицистические тексты и т. д.) и прецедентные ситуации (холодная война, крымский сценарий, арабская весна, оттепель, раскулачивание, Сталинградская битва, столетняя война и др.; sametová revoluce, bitva na Bílé hoře, třicetiletá válka, obléhání Brna Švédy и др.) в зависимости от того, что именно упоминается − фраза из литературного произведения, истории, политики; дата, место события или ключевые фигуры (Gudkov 2000, 2003; Krasnykh 2002). Таким образом, главным источником ПФ являются литературные произведения и исторические события, причем можно утверждать, что именно в русской языковой среде художественные произведения как источник прецедентных имен и прецедентных выражений преобладают над остальными типами ПФ (Dulebova, Cingerova 2017: 34).

К главным представителям области исследования ПФ в российской лингвистике относятся, кроме выше упомянутых Ю. Н. Караулова, Д. Б. Гудкова и В. В. Красных, также Ю. А. Сорокин, Ю. Е. Прохоров, В. Г. Костомаров, А. Е. Супрун, В. В. Воробьев, Е. А. Нахимова, Н. Д. Бурвикова и др. Вместе с тем мы считаем необходимым упомянуть имена словацких лингвистов, в той или иной мере занимающихся проблематикой ПФ, а именно Йозеф Сипко, Любомир Гузи, Алжбета Виросткова, Ирина Дулебова, Нина Цингерова, Павол Адамка, Эва Колларова и др. (Dulebova 2015: 6), а также имена чешских исследователей – Мария Чехова, Франтишек Чермак и др.

Как уже было отмечено, в рамках медиатекста используется огромное разнообразие языковых средств и формальных парадигм. Практически все языковые средства в публицистике являются экспрессивно значимыми, т. к. несут в себе публицистическую идею. Однако к одному из наиболее выразительных средств, которые придают медиатексту не только экспрессивную окраску, оживляют его, вносят в него иронию или шутку, но также позволяют автору уйти от стереотипов, следует отнести прецедентные феномены.

К динамическим процессам в области функционирования языковых средств, таким как неологизация, жаргонизация языка и речи, пассивизация и активизация лексики и др., можно также отнести процесс трансформации устойчивых единиц – фразеологизмов и прецедентных феноменов. Т. е. авторы медиатекстов используют устойчивые языковые единицы не только в их первозданном, «каноническом» виде, но и преобразовывают, актуализируют их в зависимости от ситуации. Было замечено и сформулировано, что среди существующих публицистических жанров именно аналитическим жанрам (комментарий, рецензия, дискуссия и т. д.) принадлежит первенство по использованию вышеупомянутых трансформированных единиц.

Преобразовывая ПФ, автор намеренно вносит изменения в форму и/или структуру языковых единиц с целью достижения определенного коммуникативного эффекта. Б. В. Кривенко все трансформированные ПФ делит на два вида: аналитические, при которых происходят изменения в словесном составе ПФ, и семантические, при которых «состав самого прецедентного феномена остается неизменным, но при этом в него либо вносятся новые оттенки смысла, либо возникает игра слов в результате совмещения прямых и переносных значений, и тогда достигается определенный экспрессивный эффект» (Krivenko 1993: 47), т. е. совмещаются оба семантических плана – буквальный и фразеологический.

К аналитическим трансформациям относится один из самых распространенных видов – замена компонентов ПФ, при которой обычно сохраняется форма слова или часть речи, использующиеся в исходном варианте ПФ, чтобы трансформированная единица была легко узнаваема. Например, в статье О Феликсе бедном замолвите слово (АиФ, 2021.02.26) автор рассуждает о возвращении на Лубянку памятника выдающемуся революционеру и «шефу тайной полиции» Ф. Дзержинскому (авторства Е. Вучетича), используя в ее названии первую строку и название популярного в России XIX в. романса «О бедном гусаре замолвите слово». Выражение приобрело особую популярность после выхода на экраны фильма-комедии режиссера Э. Рязанова с одноименным названием в 1982 г.

В структуре следующего трансформированного ПФ, возникшего на основе той же языковой единицы, как и в предыдущем случае, можно наблюдать не только сокращение компонента, но и замену нескольких компонентов, причем форма одного из них не соответствует форме в исходном варианте: О Дональде Трампе замолвите плохо. Уходящему президенту США грозят импичментом и уголовным преследованием (Коммерсантъ, 2021.01.11) – название романса (или кинофильма) трансформируется за счет замены имени существительного «слово» и наречия «плохо», а также за счет сокращения прилагательного «бедном» и замены нарицательного существительного «гусаре» на имя собственное «Дональде Трампе». Используя довольно большое количество изменений, автор справился с поставленной задачей: выразил главную мысль в названии статьи, заинтересовав читателя легко узнаваемым преобразованным ПФ и сохранив при этом равносложность исходного и нового высказывания. Замена компонентов является наиболее частотным видом модификации ПФ как в русском, так и в чешском медиадискурсах: В этот день мы побежали как могли. Сборная России одержала долгожданную победу (Коммерсантъ, 2021.01.11) – ср. «Этот день мы приближали как могли…» (слова из песни «День Победы» 1975, авторы: В. Харитонов и Д. Тухманов); ВОЗ уже там. Эксперты Всемирной организации здравоохранения ищут источники коронавируса в Ухане (Коммерсантъ, 2021. – ср. «А воз и ныне там!» (слова из басни И. А. Крылова «Лебедь, Рак и Щука»); А из окон — Техас синий-синий. Американский юг страдает от морозов и небывалых отключений электричества (Коммерсантъ, 2021.02.18) – ср. «А из окон мороз синий-синий…» (слова из песни Э. Ханка и С. Острового «Зима») и др.

В чешских медиатекстах также подтверждается высокая частотность использования приема замены компонентов при преобразовании ПФ: в статье Nemít obchod? Nevadí. Coop nabídne vesnicím samostatné chladicí boxy (lidovky.cz, 2021.07.10 – ср. Nemít prachy? Nevadí… – слова из детской песни Я. Углирже и З. Сверака «Vadí – nevadí») автор сообщает, что кооперативная сеть супермаркетов Соор готовится для жителей деревень установить отдельные холодильные камеры для хранения продуктов питания, заказываемых жителями в онлайн-магазине. Таким образом можно решить проблему отсутствия магазинов в некоторых деревнях. В песне поется о том, что человек без денег – это не так уж страшно и все это можно исправить, а вот если у человека нет друзей или у него нет сердца, тогда он очень несчастен и это исправить уже труднее. Автор медиатекста отсылает читателя к тексту известной чешской песни, используя замену компонентов «prachy» («деньги») и «obchod» («магазин»), указывая тем самым, что возникшая проблема вполне решаема.

В связи с заменой компонентов в чешском медиадискурсе довольно часто встречается ПФ Король умер. Да здравствует король! (фр. Le Roi est mort, vive le Roi! – традиционная французская фраза, которая произносится в некоторых странах во время провозглашения нового монарха), по-чешски Král je mrtev, аť žije král!, например, в названиях следующих статей: Ba**š je mrtev, ať žije Ba***š! (lidovky.cz, 2021.07.04); Rozpočet je mrtev, ať žijí volby! (seznamzpravy.cz, 2020.09.02); Semafor je mrtvý, ať žije PES! Aspoň chvilku (seznamzpravy.cz, 2020.11.13). Значение трансформированных единиц в данном случае следует рассматривать, исходя из канонического ПФ, возникшего из текста закона, регламентирующего передачу верховной власти непосредственно в момент смерти предыдущего правителя. Таким образом, как только происходит что-либо чрезвычайное – Rozpočet je mrtev…, Semafor je mrtvý…, Ba**š je mrtev, сразу же появляется выход из ситуации – своеобразный манифест, провозглашение, которое поможет решить возникшую проблему – Ať žije král!, ať žijí volby!, ať žije PES!, хотя бы на некоторое время (=аspoň chvilku). Автор иронизирует, привлекая внимание читателей яркостью заголовка.

Кроме лексических видов трансформации, таких как замена компонентов ПФ, расширение, сокращение или усечение ПФ, к аналитической трансформации также относятся синтаксические виды – всевозможные замены утвердительной конструкции на отрицательную и наоборот, вопросительного предложения на повествовательное и наоборот, а также замена вида синтаксической связи между компонентами. Например, в статье Где кочегары и где плотники. Существует ли в России гражданское общество? (АиФ, 2021.02.17) автор рассуждает над тем, в каком направлении развивается современное российское общество, сравнивая его с советским и утверждая, что «из фильмов, и из песен, и из стихов людям было совершенно понятно, в каком обществе они живут, какие в нём правила, какие нравственные установки и, главное — куда идёт страна…». В заголовке статьи используются слова из советской песни «Не кочегары мы, не плотники» авторов Р. Щедрина и В. Котова из к/ф «Высота». Преобразовывая каноническую форму высказывания, автор меняет исходную отрицательную конструкцию на вопросительную, или, скорее, риторическую, чтобы читатель задумался над тем, насколько современные фильмы и песни (и не только они) помогают нам определиться, живем ли мы в гражданском обществе и в демократии или это совсем не так. Вывод остается сделать читателю самостоятельно.

Семантические виды трансформации мы связываем с планом содержания ПФ. При этом состав ПФ может оставаться неизменным, но в него вносятся новые оттенки смысла или происходит совмещение прямых и переносных значений на основе игры слов для достижения экспрессивного эффекта. Например, в статье «Белая ворона» (Коммерсантъ, 2020.08.18) речь идет об альбинизме животных, в организме которых отсутствует пигмент меланин, отвечающий за придание окраски коже, шерсти, поэтому она у них действительно белого цвета. Таким образом, один из компонентов совпадает как в прямом, так и во фразеологическом значении, проявляется процесс буквализации значения, т. е. буквальное понимание, толкование чего-либо. Процесс буквализации является наиболее частотным приемом актуализации экспрессии ПФ.

Часто можно встретить более сложное смешение различных видов трансформации, даже базовых – аналитических и семантических – в составе одной и той же единицы. Например, в статье Окрасился берег багрянцем. Лазурный берег Франции стал «красной зоной» (Коммерсантъ, 2021.02.23) автор отсылает читателя к русской народной песне «Окрасился месяц багрянцем», в данном случае явно проявляется замена компонента «месяц» на «берег», т. е. очевидна аналитическая трансформация. Автор медиатекста также указывает на тот факт, что Франция, вынужденная лишать своих граждан привычных свобод из-за пандемии коронавируса, постепенно окрашивает карантинные карты своего побережья в красный цвет и таким образом устанавливает запрет на въезд в «красную зону» для соседних государств. Слово «багрянец» означает багряный, густо красный цвет, т. е. в данном компоненте трансформированного ПФ актуализируется его прямое значение, которое отсылает читателя к содержанию текста, а лексическое значение самого ПФ создает определенное настроение у читателя.

В статье Занавесьте мне окна туманом. Нужна строгая оценка положения дел в стране (АиФ, 2021.04.21) упоминается известная песня Ю. И. Визбора на слова Я. В. Смелякова «Если я заболею», автор текста указывает на российскую практику «занавешивать окна туманом» и нежиться в обильно цветущей степи, которая «воспроизводится в России из столетия в столетие — и в поведении власти, и в народных ожиданиях». В названии автором используется канонический ПФ.

В связи с актуальными событиями в мире, связанными с пандемией коронавируса, в чешском и в русском медиадискурсах часто используется преобразованная форма очень известного ПФ Призрак коммунизма бродит по Европе, в котором использован самый распространенный вид трансформации – замена компонентов: «Спутник V» бродит по Европе. В какие страны будут поставлять российскую вакцину (Коммерсантъ, 2021.03.09), Evropou obchází strašidlo očkování, vakcinace přiživuje občanský konflikt (lidovky.cz, 2021.07.21), Strašidlo inflace obchází svět. S růstem cen se dá žít, pokud ekonomika sílí (lidovky.cz, 2021.09.20) и др. Несмотря на многочисленную замену компонентов, исходный ПФ легко узнается в каждом из приведенных примеров, идет ли речь о страхе от вакцины или от инфляции, которые распространяются по всей Европе и по всему миру.

Прецедентные имена (далее ПИ) как единицы дискурса представляют собой знаки коллективных представлений, входящих в когнитивное сознание конкретного лингвокультурного сообщества. Приведем примеры названий статей, содержащих в себе ПИ: Какие Чапаевы нужны России? Найдёт ли страна новых героев (АиФ, 2019.11.20); Как нам вырастить своих Джобсов и Гейтсов? (АиФ, 2021.03.01); Pohřeb českého ‚Floyda‘. S Romem se rozloučily tři desítky lidí, tělo bylo nabalzamované (lidovky.cz, 2021.07.24). В чешской статье автор акцентирует внимание читателя на конкретной персоне – афроамериканце Джордже Флойде, непредумышленно убитом белым полицейским в мае 2020 года, – и информирует о подобной ситуации, произошедшей в Чешской Республике, когда чешский полицейский при задержании подозреваемого цыгана прижал так же, как и американский полицейский, шею подозреваемого коленом к асфальту и продержал его в таком состоянии несколько минут. Оба подозреваемые в результате скончались. Автор текста называет цыгана чешским Флойдом, отсылая таким образом к ситуации, произошедшей в США, и тем самым проводя линию между расизмом американцев по отношению к афроамериканцам и чехов по отношению к довольно большому этническому меньшинству цыган, проживающих в Чехии.

ПИ являются семантическими предикатами и также играют роль «свернутой» метафоры, которая обычно служит для уподобления или сопоставления разных по своей природе объектов и которую в данном случае можно легко восстановить. В приведенных высказываниях ПИ используются в качестве почти полных синонимов слов, употребляющихся для прямой номинации (Чапаев = национальный герой; Джобс и Гейтс = успешные, состоятельные люди; чешский Флойд = пострадавший во время задержания цыган).

С уверенностью можно утверждать, что о каком бы виде трансформации ПФ в медиатекстах ни шла речь, ее использование в заголовке текста всегда будет вызывать интерес читателя, который, распознав в преобразованном высказывании название фильма, литературного произведения, слов из песни и др. известные ему устойчивые выражения, обязательно прочитает статью. ПФ, употребленный в медиаязыке в трансформированном виде или в «каноническом», является своеобразным строительным материалом для создания новых неожиданных образов и, несомненно, привлекает внимание читателя.

С точки зрения текстового потенциала и коммуникативного намерения использования ПФ, нынешние авторы возлагают на них ряд функций. Использование ПФ в медиадискурсе помогает создать новые значения, с их помощью события каждодневной жизни попадают в исторический и литературный контекст. Сама прецедентность, по сути, придает высказыванию автора публицистических текстов своего рода экспрессивность и эмоциональность. Как характерной чертой русского медиадискурса явлением прецедентности занимались в своих исследованиях С. В. Ильясова, А. Н. Агапова, Д. А. Качаева, О. С. Боярских, О. В. Лисоченко, Е. С. Бриченкова, Л. П. Амири, Е. А. Нахимова, Е. О. Наумова, Н. Ю. Новохачева и др.).

Рассмотрим мнения лингвистов на проблематику функций ПФ, которые классифицируются в первую очередь в зависимости от характера дискурса. Существуют совершенно различные подходы к решению данного вопроса. Е. А. Нахимова в своей монографии предлагает классификацию функций ПФ на основе различных критериев. В этом контексте она заявляет, что «при осмыслении текста как продукта социокультурной коммуникативной деятельности должны в полной мере учитываться интертекстуальные связи, одним из проявлений которых являются прецедентные феномены. … <Прецедентные феномены – Т. З.> способны участвовать в обеспечении связности, целостности, прагматической направленности, дискурсивности и интертекстуальности соответствующего текста…» (Nakhimova 2007). По Нахимовой, наиболее характерными функциями ПФ являются: функция оценки (именно эмоциональной оценки, т. е. ПФ не претендуют на логическую законченность, на точную формулировку, но ярко выражают субъективное отношение автора); моделирующая функция (т. е. функция формирования представлений о мире в виде модели); прагматическая функция (функция воздействия на адресата с целью переформатировать картину мира адресата^[2]); эстетическая функция (которая связана с эстетической оценкой мира, с тем, что восприятие ПФ во многом аналогично восприятию метафоры – одного из главных средств эстетического воздействия); парольная функция (т. е. обнаружение общности ментально-вербальной базы автора и читателя^[3]); людическая функция (использование ПФ часто имеет характер своего рода языковой игры: автор задает загадку, а читатель ищет на нее ответ); эвфемистическая функция (применение ПФ иногда помогает смягчить высказывание, сделать его менее резким, менее конкретным и – в конечном итоге – выразить необходимую информацию в неагрессивной форме) (Nakhimova 2007: 143-144).

Соглашаясь с Нахимовой, мы считаем, что вышеперечисленные функции ПФ реализуются в комплексе, хотя в тех или иных контекстах возможно преобладание некоторых функций. При определении этих функций важно учитывать не только содержание текста, но и соотношение данного текста с дискурсом: ПФ выполняют свои функции не просто в тексте, а в его дискурсе (Nakhimova 2007: 143–144).

В вопросах функционального аспекта и роли ПФ в медиатекстах исследователи отмечают их полифункциональность. К примеру, С. И. Сметанина отмечает, что они «интеллектуализируют изложение, формируют новые смыслы, своеобразно вводя событие текущей жизни в общеисторический и культурный контекст» (Smetanina 2002: 123). Данная функция интеллектуализации присутствует также у А. С. Драпалюк: «Интеллектуализация газетного текста путем вкрапления в него некоторых ПФ усложняет его содержание и восприятие, но в итоге, приложив некоторые интеллектуальные усилия, читатель получает удовольствие от того, что ему становится понятен замысел автора. <…> Таким образом, ПФ не только сохраняют культурно значимую информацию, накопленную языковым коллективом, но и усложняют текст, раздвигая его границы и создавая «вертикальный текст», вплетают текст статьи в ткань общей культуры» (Drapalyuk 2010: 3).

В. В. Джанаева частое использование журналистами ПФ в медиатекстах объясняет присутствием экспрессивной, эстетической, аттрактивной, оценивающей и информирующей функций. Она считает, что каждая из перечисленных функций «повышает читательский интерес к газетам/журналам, так как они придают речи силу, образность, оживляют язык и делают его более эмоциональным, придают тексту информативную и эмоциональную окрашенность, что отвечает принципам современных средств массовой информации» (Dzhanayeva 2007: 136). В связи с этим еще раз подтверждается мысль о том, что внедрение ПФ в состав сильной позиции текста – в заголовок – является наиболее популярным и актуальным приемом.

Г. Г. Слышкин выделяет помимо других упомянутых им функций – номинативной, персуазивной (убеждения), парольной (противопоставление «свои» и «чужие») – также людическую функцию прецедентного текста, которую реализует игра на основе прецедентных феноменов именно в заголовке (Slyshkin 2000:100-108).

Необходимо отметить, что перечисленные функции ПФ реализуются комплексно, хотя в определенных контекстах не исключено доминирование одной из них, однако воспринимать их нужно не со стороны определенного текста, а с точки зрения дискурсивных стратегий конкретного дискурса (политического, медиадискурса и т. д.). Например, популярное в советское время выражение мышка-наружка, возникшее на основе сложной языковой игры, трансформации и контаминации имени известного сказочного персонажа Мышки-Норушки и названия спецслужб наружное наблюдение, часто используется в публицистическом дискурсе в значении «незаметное наблюдение»; при этом реализуются эвфемистическая (снятие негативного восприятия), экспрессивная (образность сказочного персонажа) и парольная функции, когда выражение понятно только реципиенту, для которого оно в первую очередь и предназначено (Dulebová 2015: 32-33).

Мы предполагаем, что наиболее актуальной для использования ПФ в медиадискурсе является функция людическая (из лат. -lud- игра), присутствующая практически в каждой из вышеперечисленных классификаций. Она тесно связана с функцией игры, поэтому некоторые лингвисты называют ее игровой функцией, объясняя ее существование желанием носителей языка поиграть со словами, показать свое остроумие и продемонстрировать красноречивость своей речи, опираясь на культурный фонд родного языка.

Приведем несколько примеров реализации данной функции в русском и чешском дискурсах:

Во глубине киргизских руд хранил он гордое терпенье. А теперь Садыра Жапарова принимают в Москве. Президент Киргизии Садыр Жапаров 24 февраля начинает визит в Россию. Это его первая зарубежная поездка после освобождения из тюрьмы и стремительного взятия власти. (Коммерсантъ, 2021.02.24) – ср. слова из стихотворения А. С. Пушкина (1827) «Во глубине сибирских руд хранил он гордое терпенье…».

Хождение по «Букам». Прокуратура Нидерландов запросила пожизненные сроки для обвиняемых по делу рейса MH17 (Коммерсантъ, 2021.12.22) – ср. трилогию романов А. Н. Толстого «Хождение по мукам».

А я иду, шагаю по войне. Что предложил Киев для мира на востоке Украины (Коммерсантъ, 2021.12.24) – ср. слова из песни «А я иду, шагаю по Москве», написанной к лирической комедии «Я шагаю по Москве» (1964).

Идет война стандартная. ГОСТ на экспериментальные дорожные знаки будет отменен (Коммерсантъ, 2021.12.24) – ср. «Идет война народная…» – слова из песни «Священная война» (1941).

Квант расправляет плечи. Какие отрасли могут первыми извлечь выгоду из развития квантовых компьютеров (Коммерсантъ, 2021.12.22) – ср. название романа-трилогии американской писательницы Айн Ренд «Атлант расправил плечи» (1957).

Источниками для реализации людической функции ПФ являются не только тексты народных песен, советских песен и фильмов, но и произведения русских и зарубежных авторов.  Это же подтверждают следующие примеры уже из чешского медиадискурса:

Před námi krize, po nás potopa (seznamzpravy.cz, 2020.08.05) – ср. «Po nás ať přijde potopa» – сборник стихотворений чешского поэта и художника Франтишека Геллнера (1901);

Čert vyletěl z elektriky, ale nos si tentokrát natlučeme my (idnes.cz, 2021.11.02) – ср. En ten týky, dva špalíky,

čert vyletěl z elektriky,

bez klobouku, bos,

natloukl si nos.

Tuze ho to bolelo,

narazil si koleno.

Автор отсылает читателя к детской считалочке, используя в заголовке только две ее части и преобразовывая вторую из них. Речь идет о подорожании оплаты услуг за электричество. В считалочке черт вылетает из розетки (из электричества – čert vyletěl z elektriky) и получает по носу (natloukl si nos); в заголовке авторской статьи черт вылетает из розетки (из электричества), а по носу в этот раз получим мы как потребители (ale nos si tentokrát natlučeme my): услуги за электроэнергию подорожают. Несмотря на то что автор текста не придерживается рифмы стихотворения и использует прием замены и даже перестановки компонентов четвертой строфы стихотворения, читатель легко узнает источник трансформации. Так с помощью языковой игры с ироническим подходом автор преподносит читателю информацию, которая его совсем не обрадует. Необходимо отметить, что в данном случае проявилась национальная особенность чешского народа – несмотря на подступающее негодование и сетование, относиться с юмором к препятствиям и проблемам, приходящим из высших государственных инстанций.

Людическая функция ПФ, чаще всего реализующаяся в форме языковой игры с целью экспрессивного и эстетического эффекта, присутствует как в русском, так и в чешском дискурсе, и тесно связана с другими функциями, главным образом с номинативной.

Таким образом, авторы как чешских, так и русских медиатекстов обращаются к процессу трансформации ПФ не только для того, чтобы кратко и выразительно передать основную идею текста, но и для привлечения внимания к выбранной теме публикации. Удачное трансформирование ПФ становится сильным инструментом в повышении уровня экспрессивности и имплицитного выражения авторской оценки. Составной частью данного процесса является не только органичное слияние данных единиц с текстом, но и ирония, юмор, а также языковая игра. Изменения в структуре и/или семантике ПФ добавляют игровой, развлекательный элемент в акт коммуникации между автором медиатекста и его читателем. Кроме того, такой прием позволяет избежать штампов и сухого изложения в аналитической публикации. Тенденция такова, что исходные, «канонические» формы ПФ практически уступают использованию в медиатекстах единиц трансформированных, все больше укрепляясь в художественном и разговорном стилях. Трансформации ПФ реализованы в подобных текстах в разных формах: замена компонента, расширение и усечение ПФ, буквализация и др.; распространены также комбинации перечисленных преобразований. Трансформированные ПФ становятся маркерами современного медиадискурса, они интеллектуализируют текст, для понимания которого всегда обязательно активное участие читателя.

Библиография

Gudkov 2000: Gudkov D. B. Mezhkulturnaya kommunikaciya: problemy obucheniya Lekcionnyi kurs dlya

studentov RKI. Moskva: Izd-vo MGU. – 2000. [Гудков 2000: Гудков Д. Б. Межкультурная коммуникация: проблемы обучения. Лекционный курс для студентов РКИ. Москва: Изд-во МГУ. – 2000.]

Gudkov 2003: Gudkov D. Teoriya i praktika mezhkulturnoy kommunikacii. Moskva: Gnozis. – 2003. – 288.

ISBN 5-94244-007-7. [Гудков 2003: Гудков Д. Б. Теория и практика межкультурной коммуникации. Москва: Гнозис. – 2003. – 288 с. ISBN 5-94244-007-7.]

Drapalyuk 2010: Drapalyuk A. S. Precedentnyie fenomeny kak odin iz sposobov intellektualizacii gazetnogo

teksta: dissertaciya … kandidáta filologicheskikh nauk: 10.02.19 / Saratov, 2010. – 300 s. [Драпалюк А. С. Прецедентные феномены как один из способов интеллектуализации газетного текста: диссертация … кандидата филологических наук: 10.02.19 / Саратов, 2010. – 300 с.]

Dulebova 2015: Dulebova I. Precedentne fenomeny suchasneho ruskeho yazyka: interkulturni a lingvodidakticki

aspekt. Univerzita Komenskeho v Bratislave. 2015. – 150. ISBN 978-80-223-4053-3. [DULEBOVÁ 2015: Dulebová, I. Precedentné fenomény súčasného ruského jazyka: interkultúrny a lingvodidaktický aspekt. Univerzita Komenského v Bratislave. 2015. 150 s. ISBN 978-80-223-4053-3.]

Dulebova, Cingerova 2017: Dulebova I., Cingerova N. Ruske lingvorealie. Univerzita Komenskeho

v Bratislave. 2017. – 276 s. ISBN 978-80-223-4431-9. [Dulebova I., Cingerová N. Ruské lingvoreálie. Univerzita Komenského v Bratislave. 2017. – 276 s. ISBN 978-80-223-4431-9.]

Dzhanazeva 2007: Dzhanayeva V. V. Funkcionirovaniye inokulturnykh precedentnykh imen v rossiyskoj presse

/ V. V. Dzhanayeva // Yazyk i kultura v Rossii: sosotoyaniye i evoliucionnyie processy: materialy mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii / otv. Red. N. A. Ilyukhina, N. K. Danilova. – Samara: Izd-vo „Samarskiy universitet“, 2007. – S. 130-136. [Джанаева В. В. Функционирование инокультурных прецедентных имен в российской прессе / В. В. Джанаева // Язык и культура в России: состояние и эволюционные процессы: материалы международной научной конференции / отв. ред. Н. А. Илюхина, Н. К. Данилова. – Самара: Изд-во «Самарский университет», 2007. – С. 130–136.]

Dzhabrailova, Fomicheva 2019: Dzhabrailova V. S., Fomicheva M. P. Mediynyi diskurs kak obyekt

lingvisticheskogo issledovaniya. – Tendencii razvitiya nauki i obrazovaniya, 46-3/2019, 56-61. [Джабраилова, Фомичева 2019: Джабраилова В. С., Фомичева М. П. Медийный дискурс как объект лингвистического исследования. – Тенденции развития науки и образования, 46-3/2019, 56-61.]

Karaulov 2010: Russkiy yazyk i yazykovaya lichnost. M.: Izdatelstvo LKI, 2010. – 264. [Караулов 2010:

Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М.: Издательство ЛКИ, 2010. – 264.]

Krasnykh 2002: Krasnykh V. V. Etnopsikholigvistika i lingvokulturologiya. Moskva: Gnozis. – 2002. – 284.

ISBN 5-94244-009-3. [Красных 2002: Красных В. В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. Москва: Гнозис. – 2002. – 284 с. ISBN 5-94244-009-3.]

Krasnykh 2003: Krasnykh V. V. Svoy sredi chuzhikh: mif ili realnost? M.: ITDGK Gnozis, 2003. – 375.

[Красных 2003: Красных В. В. Свой среди чужих: миф или реальность? М.: ИТДГК Гнозис, 2003. – 375 с.]

Krivenko 1993: Krivenko B.V. Frazeologiya i gazetnaya rech. – Russkaya rech, 3/1993, 44–49.

[Кривенко Б. В. Фразеология и газетная речь. – Русская речь, 3/1993, 44–49.]

Nakhimova 2007: Nakhimova E. A. Precedentnyie imena v massovoy kommunikacii [Tekst]: monografiia / E.

2007. Nakhimova; GOU VPO Ural. gos. ped. un-t; In-t socialnogo obrazovaniia. – Yekaterinburg, 2007. – 207 s. [Нахимова, Е. А. Прецедентные имена в массовой коммуникации [Текст]: монография / Е. А. Нахимова; ГОУ ВПО «Урал. гос. пед. ун-т»; Ин-т социального образования. – Екатеринбург, 2007. – 207 с.]

Slyshkin 2000: Slyshkin G. G. Ot teksta k simvolu: lingvokulturnyie koncepty precedentnykh tekstov v soznanii

i diskurse / G. G. Slyshkin. – M.: Academia, 200. – 128 s. [Слышкин Г. Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе / Г. Г. Слышкин. – М.: Academia, 2000. – 128 с.]

Smetanina 2002: Smetanina S. I. Media-teksty v sisteme kultury. Dinamicheskiye processy v yazyke i stile

zhurnalistiki konca XX veka. – SPb.: Izd-vo Mikhaylova V. A., 2002. – 383 s. [Сметанина С. И. Медиа-тексты в системе культуры. Динамические процессы в языке и стиле журналистики конца ХХ века. – СПб.: Изд-во Михайлова В. А., 2002. – 383 с.]

[1] Текст создан в рамках проекта Translační ekvivalence jako dílčí problém mezikulturní komunikace v slovanském kulturním prostoru (MUNI/A/1337/2021)

[2] Подробнее см. (Nakhimova 2007: 143), напр.: «Прецедентные феномены задают определенную систему ценностей и антиценностей, которая в той или иной мере регулирует поведение представителей национально-лингвокультурного сообщества, объединяя „своих“ и противопоставляя их „чужим“.»

[3] Там же, с. 144: «Читатель, откликаясь на пароль, названный автором, становится как бы „своим“, „посвященным“. Таким образом, читатель и автор образуют своего рода „команду“, группу единомышленников, понимающих друг друга и отделяющих себя от „непосвященных“.»